Балл небесный

Государственная поддержка общественников может служить и для развращения гражданского общества.

Зашла речь у нас с товарищем о декларированном недавно воссоздании детско-школьных организаций. Вроде пионеров, но не пионеры (потому что  не юные ленинцы же, не ко времени бы), но и не бойскауты – а так…

Мы с товарищем – люди, как сказал бы Паниковский, «с раньшего времени». Значит, оба были пионерами. При этом, поживши, оба понимаем, насколько необходимы обществу – субкультуры. При обязательном наличии какой-то общепризнанной культуры, конечно.  При её обязательности субкультура сужает поле бытования человека – так, что на этом маленьком поле он лучше заметен другим, да  и себе тоже. То есть внутри субкультуры он постарается быть «как все» - но этих «всех» значительно меньше, не затеряешься.

Нет, пионерия не была субкультурой. Уж на этом-то этапе она была практически неизбежной стадией инициации для любого будущего гражданина. Вот не попасть в ряды комсомола было уже проще: там была хотя бы видимость отбора. Избежать членства в «руководящей и направляющей» партии – ещё проще. Избежать, чтобы в наше время этим малость кичиться, хотя особой заслугой это не является - как и членство, впрочем. А не-пионеров я встречал на жизненном пути всего несколько. Каждый раз оказывалось, что участь носить красный галстук обошла их, поскольку они сызмала были приписаны – учителями и прочими взрослыми людьми – именно к субкультуре.

«Юные пионеры» были частью большой, членистоногой государственной культуры. А субкультурой тогда были «юные хулиганы». Им галстуки старались не повязывать. Или оттягивать этот момент. Хотя, если им галстук не повязывали сразу, юные хулиганы обижались и коснели в этой обиде так, что потом предпочитали оставаться огалстученными хулиганами.

Мы с товарищем были не хулиганами, а благопристойными мальчиками. В том смысле, что матерились только в отсутствие взрослых, а с курением табака познакомились позже, уже в комсомоле. Хотя пиетет перед причастностью к большой государственной культуре, к этому советскому ампиру духа лично я испытывал разве что в момент первого повязывания галстука. Быстро выяснилось, что галстук надо  регулярно утюжить, а это скучно.

Товарищ мой, однако, новую  форму пионерии встретил благосклонно:

- Ну и хорошо! Пусть оторвутся от своих смартфонов и привыкают к общественной работе!

- Помилуй, - сказал я. – Ни к какой «общественной работе» пионерия нас не приучала. Общественная деятельность – это не то, что тебе велят делать старшие по возрасту, или званию, или должности. И не то, что, как ты привыкаешь, должно окупиться: оценкой по поведению, или отгулом, или новой карьерной ступенькой, а в перспективе – знаками отличия и даже  дензнаками.

Скорее, уже в пионерах нас развращали. Если придуманная Гайдаром команда Тимура творила добрые дела тайком, вознаграждая себя только сознанием исполненного долга, то сформированное государством «тимуровское движение», образно говоря,  оплачивало  каждую старушку, переведённую через дорогу, идущим в зачёт баллом. И этот чемпионат по переведению старушек через дорогу продолжался, когда ты уже сменил пионерский галстук на галстук-самовяз. И прекратился он только тогда, когда прекратилась Советская власть. Когда за общественную активность перестали давать «ящик печенья и бочку варенья».

Прошло время – и: «никогда так не было, и вот опять». Чемпионат готов к возобновлению.

Полагаю, возобновить его не сложно. В принципе, современник к этому готов, и семя упадёт в унавоженную почву. Мы, окружающие, не привыкли просто уважать активиста за его активность и думать, что он бескорыстно трудится во имя общего блага. В результате и активист не заряжает себя на бескорыстное служение, а рассчитывает, что, помимо морального удовлетворения, получит и нечто, что можно пощупать.

Смотришь – вот зародилось «в низах» какое-то движение, какая-то в социальной сети «группа по интересам» - может быть, мамским или ещё каким-то. Поддерживают друг друга, обмениваются полезными советами, милота! Начинают бороться за свои интересы с властью – ещё лучше! И вот власть их услышала, с ними связалась – глядь, и активисты уже в президиумах и на телеэкранах, а беседы в сообществе ведутся исключительно о том, какую материальную поддержку от государства члены группы уже получила и ещё получит. И   всё: как говорил Мимино, «кончилось кино» - кино про жизнь исключительно общественную.

В Великом Новгороде я за долгие годы видел только одно движение,  неутомимо общественное: клуб «Экология». Потому что «зелёные», если им удаётся добиться поддержки властей и остановить экологический беспредел в одном урочище, не останавливаются на этом, не просят поощрений, а перемещаются в другую «горячую точку». Но существования одного такого движения – маловато для того, чтобы воображать, будто у нас есть общественная жизнь.

Нынешние «общественники» – это, преимущественно, и.о. гражданского общества, задушенного ещё в зародыше. Я имею в виду властью  разрешённых  «общественников» - тех, кого не объявляют «нежелательными организациями». А не объявляют их таковыми оттого, что они всего лишь экономят силы чиновников, помогая им реализовывать неведомый никому «план Путина». Они решают не общественные задачи, а государственные. Чего бы их и не поддержать из общенародной казны…

Нет, скептически я смотрю на судьбу общественных организаций, которые придумывают в Кремле. Детских – в том числе. Слава богу, что внуки мои уже выросли вне этого сомнительного государственного лона.

Что такое общественная активность, я вам сейчас расскажу.

На севере Германии (да-да, в той «Гейропе», которую непрестанно клеймят квасные патриоты) маленький мальчик заболел раком. У мальчика был один очень мальчиковый интерес: мотоциклы. Отчаявшиеся родители в Интернете написали: ребёнок высказал пожелание – едва ли не последнее – увидеть парад мотоциклов. И спросили, не найдётся ли хотя бы 30 байкеров, у которых сыщется время, чтобы исполнить желание малыша.

Этот крик отчаянья попал в СМИ. И тогда в неприметный немецкий городок съехались мотоциклисты. Только не 30, нет. А ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ.

Правда, по другим сведениям, их было только 20 тысяч. Или даже 15. Да пусть бы и 10, не важно. Всё равно – тысяч.

Байк-шоу продолжалось так долго,  что у малыша даже не хватало физических сил смотреть его беспрерывно. Так что байкеры старались, получается, не только для него. Им  это   нужно было и для самоуважения тоже.

Из разных земель и городов они приехали, за свой счёт заправив своих железных зверюг топливом (а себя, возможно, пивом). Про пиво доложила немецкая полиция, отметившая, что кроме нескольких нарушений, связанных с этим, а также незначительного ДТП, всё прошло организованно.

Обозначить точки сбора и сопроводить ревущую колонну – это всё, что требовалось от  полиции, то есть от государства.

Между прочим, полиция за эту – явно сверхурочную – работу тоже не потребовала ничего. В отличие от полиции российской, которая придумала требовать миллионы за насилие над демонстрантами - с протестантов же.

Кстати, российские байкеры из «Ночных волков» г-на Хирурга за свои «патриотические» мероприятия успели отсосать из бюджета РФ многие миллионы (кстати, что-то в последние время не слыхать о Хирурге – грантовые потоки иссякли?).

А европейские мужики (и девушки) в коже и железе, пахнущие пивом и бензином, оказались настолько общественниками, настолько людьми, что и не пытались у кого-то что-то клянчить: у них не было на это ни времени (малыш мог  и не дожить до конца бюрократического марафона), ни желания (надо же себя уважать!).

И «тимуровского» балла они за это не получат.

Разве что – от Господа когда-то. Там им зачтётся.

Фото автора.