Добровольно одурачившиеся

Наблюдения внутренне сопротивлявшегося режиму.

Противников идеи об ответственности народов за преступления вождей, этими народами признанных, - много. Хотя именно на этой идее строился послевоенный мир в Европе, и исходила она, прежде всего, от немецких интеллектуалов.

Между тем  общедоступен дневник, который немец Август Фридрих Кельнер вёл в  «окаянные годы», когда национал-социалистическая идея захватила и покорила его сограждан. Кельнер, один из деятелей социал-демократической партии Германии, оставался мелким провинциальным госслужащим в «тысячелетнем рейхе» после  Первой мировой войны. А после Второй мировой принимал участие в воссоздании СДПГ. Жизнь его висела на волоске - ещё в 20-е годы он публично, на митинге, заявил, показывая людям гитлеровскую «Майн кампф»: «Гутенберг, ваша типография была опозорена этой злой книгой», потом пытался возбудить уголовное преследование штурмовиков за еврейские погромы, за что его самого угрожали отправить в концлагерь. Это ещё не дозналось гестапо о дневнике, который Кельнер вёл тайно. И каким-то чудом – о разговорах, которые он вёл с окружающими…

После разгрома рейха занимался преследованием бывших нацистов. Тем не менее, коллективная ответственность не могла не коснуться и его самого - в моральном смысле, конечно. Ибо вериги совести бывают тяжелее тюремных уз. Совести не объяснишь: «Ведь я же предупреждал!», даже если она знает, что изменить что-либо было выше твоих сил.

Дневник его был издан под названием «Mein Widerstand», которое можно перевести как  «Моё сопротивление». Тайное и почти одинокое сопротивление честного человека – не только режиму, но и воздействию режима на «простых немцев». Живой свидетель морального падения нации, Кельнер, как нам кажется, дал своевременный и исчерпывающий ответ на вопрос, возможна ли «коллективная вина» и какова её тяжесть.

Английский  перевод его дневника  тоже называется: «My opposition». Русский перевод назван неточно, зато более впечатляюще: «Одураченные» - ведь  дневник рассказывает не только и не столько о мыслях и чувствах его автора, сколько о судьбе немцев прошлого века, которую они согласились выбрать сами.

Полный текст  можете сами найти в Интернете, а мы публикуем только выдержки из этого документа эпохи, опять звучащего актуально. Над ними стоит поразмышлять. 

Лаубах, 26 сентября 1938.

Никакого воодушевления - вот что бросается в глаза. Люди надеются, верят в чудеса и выстраивают для себя такую картину мира, которая говорит только об их близорукости.

По-моему, война должна образумить весь народ. А пока страдать приходится тем немцам, которые сохраняют трезвость ума в любой ситуации. Вот если все и вправду поймут, что значит испытать ужасы войны на собственной территории, тогда, может быть, вырастет поколение, которое очистит страну от наглых, жестоких крикунов.

Начало сентября 1939.

Народ опьянён первыми успехами в Польше, хотя они явно преувеличены. В нашей полной победе следует усомниться хотя бы из-за введения продуктовых карточек. Однако детская вера в непогрешимость богов и полубогов ещё не поколеблена.

В подтверждение этого приведу несколько высказываний из народа. Майор Г.: «Через шесть дней война будет закончена»; Фрау Анна Шт.: «Это действительно великое, чудесное время!».

16 сентября 1939.

Стоит какому-нибудь чокнутому во всеуслышание заявить, что 30 000 немецких самолётов готовы к бомбовому удару по Англии или к иной мощной атаке против этой страны, как вокруг «глашатая» собирается толпа «верующих».

18 сентября 1939.

Согласно официальным сообщениям, русские войска вторглись в Польшу. Те, кто наживается на войне, торговле пивом и игре в скат, в выигрыше. Четвёртый раздел Польши для этих людишек - свершившийся факт.  В нынешнюю ситуацию нас загнало тупое упрямство наших правителей. «Лишь в чувстве меры мастерство приметно», но никак не в том, чтобы установить диктатуру над целым континентом и впрячь в свою карету другие народы.

25 сентября 1939.

Фрау Анна Е. решила докладывать ортсгруппенляйтеру о каждом, кто утверждает, что на Западном фронте стреляют. По её мнению, там царит мир.

Дурдом, да и только! Отныне нам не дозволено обсуждать даже военные сводки. Из коих следует, что бои таки идут.

2 октября 1939.

День пасмурный, дождливый. Господин «старший» секретарь Б. упорно развивает фантастическую идею: германские войска высадятся в Англии. Поддерживать их будут 30 000 самолетов, а также подводные лодки.

Мои возражения отскакивают, как от стенки горох. Начинаю понимать, что говорить с коллегами и знакомыми о военных делах больше не имеет смысла. Успех в Польше сбил многих с толку, попросту отучил думать.

6 октября 1939.

Пытаться убедить мир в том, что после оккупации Польши в Европе всё успокоится, — значит втирать миру очки. Бессмысленная затея! Как раз наоборот. Каждый поляк будет питать к нам негасимую ненависть и рано или поздно, причём в самый неудобный для нас момент, отомстит. Чтобы предсказать такое, особой прозорливости не требуется. У моих потомков будет возможность проверить это, и они будут гордиться тем, что в стране жили немцы, которые на дух не переносили политику 1933–1939 годов.

7 октября 1939.

Слишком много моих сограждан дали ослепить себя нац.-соц. пропагандой. Даже те, кто должен был бы распознать подлый обман. Хотя бы в силу своего образования. Но — только бы ни о чём не думать. Это ведь так прекрасно, когда всё за тебя решает так называемый фюрер. Один знакомый мне так и сказал: «Не думайте ни о чём, всё и так будет в ажуре».

9 октября 1939.

Снова и снова задаёшься вопросом: как могло случиться, что такой культурный народ, как немцы, передал всю власть одному человеку? От тупости вкупе с трусостью приходишь в отчаяние. То, чего наши предки достигли веками непрерывных борений, было утрачено в 1933 году вследствие безумного легкомыслия, совершенно непонятной доверчивости и проклятой «бюргерской» мягкотелости.

Если раньше идеалистически настроенная молодёжь боролась за свободу, то сегодня молодые люди идут на поводу у фигляра и демагога, защищая омерзительную тиранию. Такой народ не достоин дальнейшего существования.

Горькую чашу национал-социализма народу надо выпить до дна, иначе ему не достигнуть зрелости. Только когда не останется надежды на обещанные воздушные замки и чудеса, карточный домик развалится. Тогда каждый, конечно, скажет, что так оно и должно было быть. Никто, мол, на самом деле не был нацистом. Хотя 99% кричали «Хайль Гитлер!» и «Зиг хайль!», когда партия была на пике популярности. Одни делали это потому, что рассчитывали извлечь для себя или своих детей какие-то выгоды, другие — из-за слабости характера и нежелания «плыть против течения». Крестьянин верил, что Гитлер освободит его от налогов. Но хуже всего была, несомненно, газетная пачкотня. Любому пустомеле и лизуну дозволялось внести свою лепту, если он мог восхвалять нацистский режим. И ни нотки сомнения, не говоря уж о критике по существу.

10 октября 1939.

Чтобы гнев народа не обращался против собственных угнетателей, правители во все времена умели скрыть свою вину с помощью отвлекающих манёвров. Вся антиеврейская кампания была не чем иным, как куском мяса, брошенным голодным зверям. «Евреи - наше несчастье», - восклицали нацисты. Правильным ответом народа было бы: нет, не евреи, а нацисты — несчастье для немецкого народа.

16 декабря 1939.

Сбор верхней одежды (!!), несмотря на наличие соответствующих карточек, и сбор игрушек. В сущности, попрошайничество, организованное государством.

Фройляйн Р. собирает одежду, берёт и деньги. Мы говорим, что одежды дать не можем, поскольку не знаем, как долго война продлится.

Фрл. Р.: «Война долго не продлится».

Фрау Кельнер: «Это утверждали и в 14-м году, а война длилась до 18-го».

Фрл. Р.: «Но теперь же у нас есть фюрер!».

10 марта 1940.

Самое ужасное, что часть немецкого народа утратила всякое представление о праве и справедливости. Они даже не замечают, что уподобились скоту в хлеву. «Адольфу стоит нажать на кнопку, и всё начнётся», «Итальянцы знают с точностью до минуты, когда им вступать в дело». Эти и подобные им предсказания мы услышали из уст госпожи М., хозяйки трактира «Гессенский двор» в Грюнберге.

15 марта 1940.

Все народы должны сплотиться для наказания агрессора. Все! Это было бы настоящей Лигой Наций. Если бы господам русским сразу же после их нападения на Финляндию был дан правильный ответ бомбовыми ударами по их территории, то всё дело приняло бы совсем другой оборот.

Я плюю на Лигу Наций, которая не может предоставить своему попавшему в беду члену бомбардировщики, да и вообще не оказывает какую-либо действенную помощь.

9 апреля 1940.

Немцы оккупировали часть Дании и гавани в Норвегии. «Наша цель лишь защитить эти страны и не дать другим опередить нас», - дудят газеты в одну дуду. А какие голоса различает моё ухо? Большинство немцев в своём репертуаре: «Ещё два государства под верховенством Третьего рейха», «Так же мы поступим с Бельгией и Голландией». Приходится слушать эти ужасные слова с каменным лицом. Кажется, весь мир сошёл с ума. Неужели не найдётся никого, кто наконец-то даст отпор? Или кругом только трусы?

13 апреля 1940.

Узнал от асессора Грефлинга, что председатель земельного суда Кольно озаботился моей персоной и наводил обо мне справки. В это «славное» время (то есть начиная с 33-го года) мне к этому не привыкать. Сколько уже было попыток заманить меня в ловушку и захлопнуть её. Пока это им, презирающим права человека, не удалось. Правда, лишь потому, что я избегаю их, как прокажённых. Только среди единомышленников даю себе волю и, с опорой на бесспорные аргументы, обрушиваюсь на нелюдей. Любой промах, о котором они с болезненным самолюбием стараются умолчать, я вытаскиваю на божий свет и рассуждаю о нём до тех пор, пока мой собеседник тоже не начинает высказывать сомнения. В моём окружении больше нет убеждённых нацистов. Борьба эта требует больших затрат нервной энергии. Но её необходимо вести. Подготовить крушение режима - это работа колоссального значения.

21 июля 1940.

Бад-Зальцхаузен. Мы сидели перед курзалом, когда с нами поздоровались супруги X. По мнению г-на X., англичане будут разбиты очень быстро, и после войны мы заживём опять очень хорошо, как нам и полагается. Все те страны, что в наших руках, имеют в своих недрах сырьё.

Конъюнктурщик худшего сорта. Он так и видит, как успех идёт ему в руки. Раньше был социал-демократом, а сегодня - на 250% нацист.

23 августа 1940.

Ревизор Р., в настоящее время ефрейтор в танковом батальоне, был у нас в гостях и рассказывал о победной французской кампании. В каждом слове и жесте сквозило высокомерие, когда он восхвалял наши «штукас»* и танки. Между прочим, заметил, что мы должны были бы действовать жёстче. Ещё жёстче!!! И ведь тоже вроде человек. Хотя должен был бы числить себя средь диких зверей. 

18 сентября 1940.

«Единственный правовой источник войны - это власть». Так пишет «Дас шварце кор» в одном из последних номеров. На «власть» молятся. Если этот правовой источник войны используется неразумно, не своевременно и не в меру, то он может нести в себе бациллы собственной гибели. Не лучше ли было, например, в 1915-м или 1916 году похоронить мысль о гегемонии и постараться найти взаимопонимание с другими странами?

11 октября 1940.

Сколько немецких крестьян, прежде чем Гитлер захватил власть, стали национал-социалистами! НСДАП обещала им всё, что прельщает деревенского труженика. «С победой Гитлера колосья будут созревать раньше, а коровы давать молоко с большей радостью», - это слова оратора на собрании в гостинице «Солмзерский двор».

26 января 1941.

Рядовой немец едва ли задумается о том, удалось ли нашим полководцам избежать серьёзных ошибок. Газеты не дают ему повода для размышлений на эту тему. Пропаганда борется за то, чтобы не возникло сомнений во всемогуществе и непогрешимости национал-социализма, а армия казалась непобедимой. Восхваляется любая победа. Замалчивается любой неуспех. Оккупированная территория велика, и это таит в себе крайне серьёзные опасности. Со временем это поймут и угнетённые народы. Тогда-то и начнётся кавардак. Мы не будем знать, куда нам стрелять.

29 мая 1941 .

Секретным циркуляром сообщается, что в ближайшее время значительному числу газет придётся прекратить своё существование. Это объясняется растущей нехваткой бумаги. Однако в первую очередь закроются беспартийные газеты. Прихлопывают всё, что не является национал-социалистическим на 100%.

16 июня 1941.

По официальным данным, потери среди гражданского населения Великобритании в мае 1941 года были значительными. 5 394 убитых - страшное доказательство жестокости, с которой сегодня ведутся войны. Можно представить себе, какой вой поднимет немецкая пресса, если число жертв от бомбовых ударов в Германии достигнет такого же уровня. Нельзя, однако, забывать, что наносить сокрушительные удары по городам начала Германия, подвергнув бомбардировкам Варшаву и Роттердам. И в этой стране не нашлось ни одного человека, который проявил бы хоть толику сострадания к беззащитному населению этих городов. Наоборот. Радио и газеты в один голос восхищались боевой выучкой нашей «изумительной» люфтваффе. Но отмщения нам не избежать.

Воскресенье, 22 июня 1941.

Сегодня ранним утром немецкие войска перешли русскую границу.

Ещё одно государство стало жертвой пакта о ненападении, заключённого с Германией. 

23 июня 1941.

Народное мнение! Сегодня оно не рождается как сумма одинаковых или близких по смыслу мнений, а формируется «наверху» и вдалбливается в головы немцам.  Фройляйн Хельга Э., 18 лет: «Считаю, что поступили правильно, атаковав Россию, иначе они бы напали на нас».

28 июня 1941.

Слышал, как одна дама говорила: в воскресенье  у меня были кое-какие сомненья, но теперь они отметены из-за благоприятного развития событий. В отличие от прошлой войны у нас есть союзники, и пока всё идет отлично. Война может закончиться очень быстро, если Россия рухнет, подточенная изнутри. Вот так говорила эта дама с прусским акцентом. Вот он, немец! Судьба других народов его не интересует. Пусть весь мир превратится в груду обломков, лишь бы он - доблестный германец - царил над этой грудой.

А что, если события примут другой оборот, уважаемые мои современники, и мы встретим единую, сильную Россию, умеющую упорно обороняться? Хотел бы я тогда видеть ваши тупые лица. 

30 июня 1941.

У д-ра К. обойщик Ш.: «Через восемь дней русские войска будут в плену». Вчера по радио передавали военную сводку о первых успехах в войне против русских, голосом ярмарочного зазывалы. А ведь горят города, сёла, пшеничные поля, гибнут солдаты, сотни тысяч жителей лишаются крова, но обо всём об этом ни слова.

24 июля 1941.

Лесничий из Руппертсбурга, сейчас он в Лотарингии: «Население не за Германию. Всю область надо бы переселить». Тот, кто на этой планете не за Германию, подлежит депортации. И это ещё относительно гуманное суждение. Мне не раз уже приходилось слышать, что другие народы (например, поляки) должны попросту уничтожаться. Истинный германец не сентиментален, и если берётся за какое-то дело, то делает его основательно.

9 декабря 1941.

Одна женщина из Дюссельдорфа, которую поселили в семье Ф., так выразила свои чувства в связи с войной, развязанной Японией на Дальнем Востоке: «Разве это не чудесно - эта новая война!». У этой ярой арийки в Германии полно единомышленников.

14 декабря 1941.  

После этой войны воспитывать придётся в первую очередь нынешних воспитателей, чтобы сделать из них людей.  Возбудители этого недуга сидят так глубоко, что понадобятся годы, чтобы воспитать нового гуманного человека, о котором другие народы скажут: немец - это порядочный человек.

4 февраля 1942.

Советы были уже столько раз разбиты и уничтожены в радиоэфире и на страницах газет, что такого рода сообщения не производят на меня никакого впечатления.

3 мая 1942

Если кто-то ещё воображает, что немецкий народ вдруг поднимется против гитлеровской диктатуры, то он заблуждается. Изменить ситуацию может лишь поражение в войне.

28 мая 1942. 1000 дней войны!

Никому из тех, кто отвечает за судьбу страны, и не снилось, что эта война будет длиться так долго. В 39-м её называли, возбуждая у народа аппетит, «молниеносной». И немцы попались на удочку пропаганды, утверждавшей, что противник покорится Германии уже после наших первых побед. Даже тем, кто не поддерживал нацистский режим, военные успехи вскружили головы. Поэтому сейчас катастрофически мало людей, твёрдо верящих в неизбежность поражения Германии. Мы с женой с самого начала были уверены, что эту войну Германия проиграет, и нас было не переубедить.

Сегодня мы снова видим, как подогревается вера в победу.  Нацисты знают психологию масс досконально. Ведь народ сохраняет оптимизм лишь в том случае, если победа следует за победой.

22 августа 1942.

Мюнстер. «После войны у нас опять будет всего в изобилии», - заявила жена одного из местных крестьян. Жена одного из фронтовиков убеждена, что каждый воин получит в награду домик. Надежды, связанные с завоеванием жизненного пространства на Востоке, пустили в головах такие глубокие корни, что приводить какие-либо контраргументы не имеет смысла.

17 октября 1942.

Говорили с инспектором Шмиром в кассовом зале лаубахского вокзала о том, сколько времени продлится ещё война. Если мы поставим сейчас Россию на колени, то положение изменится. «Вам никогда не видать России, стоящей на коленях, - возразил я. - Запишите себе где-нибудь то, что я это сказал сегодня». От пропаганды в головах у людей сумбур.

9 ноября 1942.

Если бы кто-нибудь решил записать все надменные выражения, которыми пестрит язык партийных идиотов, то ему бы понадобились горы бумаги. А уж во время войны это прямо-таки богоугодное дело - конечно, в нац.-соц. смысле - внести свой вклад в прославление всего германского, непрерывно оскорбляя, понося, оплёвывая противника и клевеща на него. Мы то и дело слышим от Гитлера, что наши противники - ничтожества, дураки, гангстеры, прохвосты, сумасброды, душевнобольные, запойные пьяницы и т.п. И ему вторит, разумеется, вся свора гитлерят.

14 ноября 1942.

Фрау Д., живущая в Гиссене на Креднерштрассе, сказала фрау М.: «Гитлер нам послан Богом». У людей весьма странное представление о Боге.

10 декабря 1942.

Говорить о чём-нибудь по существу в «свободной» Германии непозволительно. Непредвзятость - это уже шаг к измене Отечеству. 

17 декабря 1942.

Двадцать лет Гитлер делал (или не делал), что хотел, под его дудку плясали мужчины, женщины и дети. Чаша с его ядом передавалась из рук в руки по всей земле - и люди пили из неё.

22 декабря 1942.

Прибыв пару недель назад с Восточного фронта в отпуск в звании унтер-офицера и навещая нас, Людвиг Хекк во всю расхваливал наши позиции, называя их неприступными. Похоже, такую оценку солдатам вдалбливают изо дня в день. Солдат этот ничем не отличается от большей части немецкого народа. Как бы складно ты ни говорил, его не убедишь. К разумным соображениям народ вообще глух. Замечает, что утопает, лишь когда начинает захлёбываться.

15 января 1943.

Увы, христианство не смогло воспитать в народах ни стремления жить в мире, ни желания укрощать в себе дикие инстинкты, хотя для отдельного человека религия оказывалась благом. Ибо несёт утешение и придаёт сил несчастным и притесняемым. В будущем должна существовать свобода выбора - быть атеистом или исповедовать какую-либо религию. Государство обязано воспитывать людей своей нравственной чистотой. Если государство блюдёт нравственный закон как внутри страны, так и вне её, то граждане смогут сдержать свои звериные инстинкты.

19 января 1943.

Супруга «старого борца» Генриха Г. до сих пор убеждена, что весной мы возьмём Сталинград. Так она сказала Алисе Ш. Бабы, мнящие о себе, что они знают толк в политике, восторгаются, если что-то «взято», но их нисколько не волнует, останется ли цел человек, воюющий под Сталинградом. Представляю себе удивление фрау Г., когда она узнает правду: Сталинград - город русский и всегда будет русским.

20 января 1943.

Партайгеноссе Шердт сказал, обращаясь к Генриху Б.: «Не сдобровать же после войны тем, кто не участвовал в общем деле». Неистовую ярость у этого нациста вызывают беспартийные, которым порой удаётся остаться в стороне от этого самого дела. С моей женой не здоровается, на меня обращает внимание лишь в тех случаях, когда вынужден контактировать со мной по службе.

1 февраля 1943.

Фрау ректор Д. не может понять народы, которые оказывают нам сопротивление. «Мы же хотим им только добра!». Идиотизм такого сорта распространён шире, чем можно предположить. Немцы в большинстве своём лишились рассудка, чувство справедливости им теперь незнакомо.

4 февраля 1943.

Хотя число тех, кто начинает думать, немного возросло, большинство немцев не имеют чёткого представления о поражении в Сталинграде. Пропагандисты озабочены тем, чтобы воля к победе не ослабевала слишком быстро. Правду по-прежнему скрывают. Поражения оправдывают, отступления называют необходимым условием для будущей победы. Народ, избалованный триумфами, слегка ошеломлён, но требуется ещё пяток хороших поражений, чтобы люди перестали верить в фюрера.

8 февраля 1943.

Чиновники и бонзы не горят желанием повоевать на Восточном фронте. Любят говорить, как важно отправиться туда, но продолжают сидеть в своих креслах. А ведь должны бы подавать пример. Партайгеноссен, воины-домоседы, ораторы, кочующие по рейху, бюрократы, журналисты и пропагандисты могли бы составить целую рать.

Немецкая армия, под предводительством «величайшего полководца всех времён», потерпела самое сокрушительное поражение в человеческой истории.

Теперь черёд партийных чиновников и пропагандистов. Их задача - хвастливыми тирадами прикрыть позорное пятно под названием «Сталинград», взбодрить приунывший народ и призвать его не жалеть «ради победы» последних сил.

26 апреля 1943.

Накануне дня рождения фюрера десятилетних мальчиков и девочек по всему рейху с помпой принимают в гитлерюгенд. Военная карьера немца начинается в 10 лет. Пусть дети имеют в этом возрасте смутное представление о «силе» и «чести» Германии, зато их одевают в форму. Совсем ещё юные, они уже ощущают дыхание милитаризма, который не выпустит их из своих когтей, пока они не лягут в общую могилу.

16 июня 1943.

Два господина сидели рядом со мной за столиком в зале ожидания в Штокгейме и вели разговор о потерях противника. Сошлись во мнении, что потери эти, в особенности среди английских лётчиков, скоро скажутся на их боеспособности. Один из моих соседей был уверен, что против Англии что-то предпринимается и что после её оккупации наступит тишина. Какое мучение сидеть рядом с такими людьми, слушать такие «премудрости» и молчать, вместо того чтобы прочистить невеждам мозги.

7 августа 1943.

Что говорят люди? В целом никакого душевного подъёма. Но точно сказать сложно, так как мало кто решается открыто высказать своё мнение. Везде по-прежнему царит страх. У противников нацизма больше нет сомнений в том, что Германия потерпит поражение. Но определить, кого больше — оптимистов или пессимистов, невозможно.

28 августа 1943.

25.08 был в гостях у младшего чиновника судебных органов Хюна и учителя Б. в Штаммгейме. Разговор зашёл в конце концов о войне. Умонастроение сельского учителя Б. прямо-таки потрясло меня. Он из тех людей, которые поставили не на ту лошадь и не желают видеть, что лошадь хромает и никаких шансов у неё нет.

2 ноября 1943.

«Немецкий солдат с боями отошёл на зимние квартиры вдоль Днепра… Придёт время, и сужение фронта, которое удалось провести в грозный час испытаний, войдёт в анналы этой мировой войны». Так это видится военному корреспонденту Ойгену Федерле.

А вот моё мнение: отход на зимние квартиры вдоль Днепра - большая ошибка. В анналы этой войны войдут действия русских, ведь именно они по всем правилам военного искусства громили в последние недели «лучшую армию мира во главе с величайшим полководцем всех времён».

12 ноября 1943.

Солдаты похваляются тем, что разрушают не только военные и промышленные объекты, но и то, что принадлежит мирному населению. Некоторые солдаты настроены гуманно и презирают такое ведение войны. Но таких, увы, очень мало. Немецкому народу придётся расплачиваться за преступления. Хочется верить, что все, кто виновны, будут привлечены к ответственности. Заклеймить надо и тех, кто прославлял зверства, устно и печатным словом.

18 ноября 1943.

Многие считали и продолжают считать, что национал-социалисты будут свергнуты путём военного переворота. Жизнь, однако, показала, что офицеры вермахта и руководители Третьего рейха защищают и поддерживают друг друга, и у каждого при этом - своя выгода.  Гитлер одаривает офицеров орденами и повышениями в чинах. А они позволяют ему творить, что его душеньке угодно. И все же - сколько верёвочке ни виться, а конец будет.

22 ноября 1943 .

В речи, посвящённой событиям 9 ноября, Гитлер коснулся и роли немецких женщин, назвав их самыми фанатичными среди своих сторонников - в пику одному американскому журналу, утверждавшему, что худшие проявления национал-социализма усваиваются именно женщинами. В принципе, фанатик и фанатичка, пожалуй, стоят друг друга. Для Гитлера это был удобный случай воздать хвалу женщинам, состоящим в его партии, и вдохновить их на новые «подвиги». Простодушные люди любят слышать лестные слова в свой адрес. Национал-социализм — это заразная болезнь, эпидемия. Все истерички состоят в партии. Желая быть на виду, они приобретают в партии отличную возможность мучить своих сограждан. Это из их рядов выходят ярые фанатички. В таких и нуждается Гитлер.

7 марта 1944.

Если после окончания войны немецкий народ соберётся с духом и постарается определить самые мрачные стороны гитлеровской тирании, то пресса и её сотрудники окажутся первыми в списке… Запрет свободы слова — это, по-моему, одно из величайших преступлений по отношению к Германии и немецкому народу. Этих пособников диктатуры надо безжалостно заклеймить и привлечь к ответственности. Надо не дать этим мерзавцам моментально, подобно хамелеону, изменить свои взгляды. В период после 1918 года самых печальных примеров такого рода было немало. Сегодня он - за монархию, завтра - за республику, послезавтра - за фашизм. Добродушие демократии обернулось тогда преступным легкомыслием.

7 мая 1944.

«Таковы мы, немцы!». Этими словами начинается передовая статья в «Дас шварце кор», газете охранных отрядов НСДАП. Клинический случай! Автор фрау Хике-Витковски истово верит, что всё, что сделали немцы и что они ещё намерены сделать, - людям во благо. Верит в неизбежность окончательной победы и в необходимость расширения жизненного пространства. Она не откажет себе в удовольствии и далее верить в то, что принадлежит к совершенно особой расе.

Лечить таких людей будет крайне трудным делом. Ведь налицо психическое заболевание. А заболевания психики поддаются лечению с трудом, оставаясь нередко неизлечимыми.

20 сентября 1944.

Штамповка «героев» поставлена в империи национал-социализма на поток. Воспитательная работа начинается в гитлерюгенд. За одну только готовность участвовать в войне «до победного конца» полагается теперь награда. «Доброволец» такого рода вправе носить красный плетёный шнур. По официальному мнению, юные гитлеровцы с красными шнурами на погонах - это «ударный отряд молодого поколения», а украсившие себя шнуром «гордятся» тем, что отличаются от горстки колеблющихся и малодушных.

7 октября 1944.

Из разговоров попутчиков в купе пригородного поезда запомнилось следующее: 1) «Скоро мы ответим тем же» (то есть немецкие войска скоро перейдут в победное наступление); 2) «Война не может кончиться со дня на день, ведь иначе нам кранты. Так что ещё повоюем» (сказано унтер-офицером рядовому солдату).

30 марта 1945.

Партия не исчезла бесследно: остались слухи. Будто через полтора месяца немецкие солдаты вновь появятся в Лаубахе. Люди верят и в такую муру. Отныне мы в оккупации.

20 апреля 1945.

Раскаявшихся грешников я мог бы по пальцам перечесть. Некоторые члены партии, похоже, не ждут от окончания войны ничего хорошего. Другие наглы и заносчивы. Шорник Ш. сказал: «Что же мы, партийные, такого сделали? Я лично желал всем добра!».

17 мая 1945.

Генрих Шмидт, на днях назначенный бургомистром, попросил меня зайти к нему, поскольку я должен стать его заместителем. В моём присутствии в кабинет вошла фройляйн В. с просьбой освободить её отца из-под ареста у американцев как ни в чем не виновного. «Я готова заменить его там, ведь я выполняла работы для НСДАП», - сказала она. И тут же, заметив в кабинете художника Эрбеса, обратилась к нему со словами: «В аресте моего отца виноваты только вы, господин Эрбес. Национал-социалистом вы не были, но и немцем назвать вас никак нельзя».

Это типичное выражение умонастроения так называемых национальных кругов: любого человека, активно выступающего против их политических взглядов, они окрещивают «не немцем» или даже изменником Отечества. Если б принадлежность к немецкой нации была высокой честью, то можно было бы говорить об оскорблении, но относить себя к немцам в сегодняшних условиях дело крайне неблагодарное.

На снимке в заголовке: Война пришла туда, где её породили.  Дрезден после союзнических бомбардировок: ответ за Варшаву, Роттердам, Лондон...  На переднем плане - скульптура  «Добро».